Она – словно в порезах из-за желания полезности, и женственность в слезах от саднящей нежности, замерзающей бесснежно. Но разделить себя не с кем. Вновь он, нетрезвый, свежует своей небезгрешностью сечёт, колет осколочной резкостью, и пьёт боль мерзко. Но в ней – безбрежность жертвенной жидкости...
