Кыся... - Дневник Цунами_в_Носочках
Женщина лет тридцати пяти. Высокая, статная. Привлекательная — спереди, сбоку и сзади. И очень ей хотелось любви. Ну, или хотя бы разврата. А лучше — любви и разврата. Или хоть чего-нибудь. Даже без хлеба. Но всё никак не получалось.
Судите сами: начальник планового и расчётного отделов. В подчинении — более тридцати человек. После университета и специализации на кафедре экономики — бухгалтерские курсы. Чтобы отчёты и документацию не просто подписывать, а понимать. После этого вся логистика фирмы вытягивалась перед ней по стойке «смирно»: краснели, бледнели, боялись слово вставить. Потому что после её анализа следовали либо выговор, либо увольнение. Поощрение случалось редко и воспринималось как чудо.
Так что с личной жизнью у неё было… ну, вы поняли.
Её звали Кыся. Вернее, прозвали так ещё в школе. Из-за лёгкого дефекта речи — вместо «кися» она говорила «кыся». Сначала это было смешно, потом — привычно. В университете прозвище закрепилось. На работе за её спиной произносили это слово — с опаской, с уважением, иногда с ненавистью. Но никогда — «Кысечка».
Она привыкла смотреть на людей вокруг как на потенциальных нарушителей. Особенно в одном из старых цехов, доставшихся фирме в наследство. Там было производство — шумное, пыльное, со станками, поглощающими электричество, людей, материалы и нервы. Управляли им пара бухгалтеров и один инженер, вызывавшие у неё регулярные приступы негодования. Уволить их было нельзя — желающих занять их места не было. Цех стал головной болью. И именно в нём работал тот, кто стал головной болью её самой.
Инженер. Молчаливый, вечно растерянный, в серенькой рубашке и выцветших джинсах. Он не обращал на неё ни малейшего внимания. Абсолютно. И это сводило её с ума.
Мужчины обычно замирали при её приближении, боялись, уворачивались, старались пройти мимо — лишь бы не попасть под раздачу. За это её и ценили в руководстве: строгий руководитель, железная леди. Ей прочили место в совете директоров.
Но душа — просила. Просила чего-то другого. Любви. Прикосновений. Тепла. И во снах, от которых по утрам становилось жарко и стыдно, тело напоминало ей: ты — не робот.
Она стала чаще наведываться в цех. Под предлогом проверок. Мужчины бегали, суетились, потели. И только он — инженер — оставался равнодушным. Тогда она придумала курсы повышения квалификации. По личной инициативе.
Перед занятиями Кыся шла к стилисту, визажисту, парикмахеру. Одевалась сногсшибательно. Но чем эффектнее она выглядела, тем больше её боялись. Мужчины заикались и шарахались в стороны. В том числе и он — инженер.
Он был хорош в работе, но стеснителен до ужаса. Руководство насмехалось: не мог даже выбить себе повышение. Когда ему отказывали, он только разводил руками и говорил:
— Ну, что я могу сделать. Нет — так нет.
Он жил один, ходил в аккуратной, но старорежимной одежде. Новички принимали его за уборщика. А Кыся — всё чаще вызывала его к себе. Пыталась то придраться, то научить просить зарплату уверенно. Он принимал это как наказание. И жаловался коллегам:
— Опять эта мымра устроила разнос.
— Уволить тебя хотят, — шептали ему. — Ищут повод.
И, возможно, она так и осталась бы одинокой начальницей в дорогих туфлях, а он — незаметным инженером с заблокированной карьерой, если бы не дождь.
Дождь, дамы и господа, случается вопреки всем планам.
В тот день ей снова предстояла лекция. Волосы — завиты, макияж — идеален, платье — строгое, но короткое, с кофточкой от Dior. Она вошла в цех, прошла к кабинету, где её ждали инженеры, бухгалтеры, начальники смен. И он — в серой рубашке, джинсовой куртке. Сидел на первом ряду, будто пытаясь сделаться невидимкой.
Лекция прошла. Эффектно. С напором. С глянцем. После неё — злость. На себя. На мужчин. На весь этот глянцевый фарс. На каблуках она направилась к своей «Тойоте» под навесом. А дождь хлестал по асфальту крупными каплями.
И тут она увидела: прямо под колесом — крохотный серый котёнок.
Сердце дрогнуло. Вспомнилось детство. Как она, маленькая, плакала и умоляла маму оставить найденного котёнка. А мама говорила:
— Нечего тебе отвлекаться. Будешь большим человеком.
Она и стала. Квартира — есть. Машина — есть. Должность — выше некуда. Но дома — тишина. Ни живой души.
И Кыся, не думая, шагнула в лужу. Присела. Подняла мокрого котёнка и прижала к своей кофточке от Dior. Макияж — потёк. Волосы — прилипли. Туфли — испорчены. Всё пропало. И было… неважно.
Она обернулась, не зная, что делать. И вдруг — рядом в лужу ступили мужские ботинки.
— У меня есть полотенце, — сказал он. — Пойдёмте в цех. У меня там коморка.
Он взял котёнка. В коморке они разделись: он — куртку, она — мокрую кофточку. Инженер вытер котёнка махровым полотенцем.
— Я возьму его, — сказал он. — Не волнуйтесь, я позабочусь.
— С чего бы это? — буркнула она. — Это мой котёнок!
Он улыбнулся:
— Хорошо. Тогда я его вытру, накормлю — и отдам вам. Идёт?
Она кивнула. Пошла умыться в закутке. Когда вернулась — без макияжа, с влажными волосами — он посмотрел на неё внимательно:
— Вам так… намного лучше. Простите, не умею говорить комплименты.
Она засмеялась.
— Знаете что… Поможете мне устроить котёнка у меня дома? Я в этом не очень. А потом я вас подвезу. Зачем вам мокнуть?
Он согласился.
А дома… Ну что вы, дамы и господа, какие пошлые вопросы! Что было дальше?
Любовь была. И немножко разврата. Совсем капельку. Но — до самого утра. И без хлеба. Как ей и хотелось.
А утром в головной офис вошла женщина. Лицо — знакомое, но осанка другая. Та же одежда — но сидит иначе. Без макияжа. С другими глазами. С теплом. С огоньком.
— Почему я раньше не обращал на неё внимания? — пробормотал один из сотрудников.
Через девять месяцев у них родилась девочка.
Так к чему это я?
Дождь, дамы и господа, может изменить многое. А может — котёнок виноват. А может… Чтобы в тебе увидели человека, надо смыть боевую раскраску.
Не знаю.
Но знаю точно: иногда всё начинается с дождя.
Автор: Олег Бондаренко-Транский
7
Судите сами: начальник планового и расчётного отделов. В подчинении — более тридцати человек. После университета и специализации на кафедре экономики — бухгалтерские курсы. Чтобы отчёты и документацию не просто подписывать, а понимать. После этого вся логистика фирмы вытягивалась перед ней по стойке «смирно»: краснели, бледнели, боялись слово вставить. Потому что после её анализа следовали либо выговор, либо увольнение. Поощрение случалось редко и воспринималось как чудо.
Так что с личной жизнью у неё было… ну, вы поняли.
Её звали Кыся. Вернее, прозвали так ещё в школе. Из-за лёгкого дефекта речи — вместо «кися» она говорила «кыся». Сначала это было смешно, потом — привычно. В университете прозвище закрепилось. На работе за её спиной произносили это слово — с опаской, с уважением, иногда с ненавистью. Но никогда — «Кысечка».
Она привыкла смотреть на людей вокруг как на потенциальных нарушителей. Особенно в одном из старых цехов, доставшихся фирме в наследство. Там было производство — шумное, пыльное, со станками, поглощающими электричество, людей, материалы и нервы. Управляли им пара бухгалтеров и один инженер, вызывавшие у неё регулярные приступы негодования. Уволить их было нельзя — желающих занять их места не было. Цех стал головной болью. И именно в нём работал тот, кто стал головной болью её самой.
Инженер. Молчаливый, вечно растерянный, в серенькой рубашке и выцветших джинсах. Он не обращал на неё ни малейшего внимания. Абсолютно. И это сводило её с ума.
Мужчины обычно замирали при её приближении, боялись, уворачивались, старались пройти мимо — лишь бы не попасть под раздачу. За это её и ценили в руководстве: строгий руководитель, железная леди. Ей прочили место в совете директоров.
Но душа — просила. Просила чего-то другого. Любви. Прикосновений. Тепла. И во снах, от которых по утрам становилось жарко и стыдно, тело напоминало ей: ты — не робот.
Она стала чаще наведываться в цех. Под предлогом проверок. Мужчины бегали, суетились, потели. И только он — инженер — оставался равнодушным. Тогда она придумала курсы повышения квалификации. По личной инициативе.
Перед занятиями Кыся шла к стилисту, визажисту, парикмахеру. Одевалась сногсшибательно. Но чем эффектнее она выглядела, тем больше её боялись. Мужчины заикались и шарахались в стороны. В том числе и он — инженер.
Он был хорош в работе, но стеснителен до ужаса. Руководство насмехалось: не мог даже выбить себе повышение. Когда ему отказывали, он только разводил руками и говорил:
— Ну, что я могу сделать. Нет — так нет.
Он жил один, ходил в аккуратной, но старорежимной одежде. Новички принимали его за уборщика. А Кыся — всё чаще вызывала его к себе. Пыталась то придраться, то научить просить зарплату уверенно. Он принимал это как наказание. И жаловался коллегам:
— Опять эта мымра устроила разнос.
— Уволить тебя хотят, — шептали ему. — Ищут повод.
И, возможно, она так и осталась бы одинокой начальницей в дорогих туфлях, а он — незаметным инженером с заблокированной карьерой, если бы не дождь.
Дождь, дамы и господа, случается вопреки всем планам.
В тот день ей снова предстояла лекция. Волосы — завиты, макияж — идеален, платье — строгое, но короткое, с кофточкой от Dior. Она вошла в цех, прошла к кабинету, где её ждали инженеры, бухгалтеры, начальники смен. И он — в серой рубашке, джинсовой куртке. Сидел на первом ряду, будто пытаясь сделаться невидимкой.
Лекция прошла. Эффектно. С напором. С глянцем. После неё — злость. На себя. На мужчин. На весь этот глянцевый фарс. На каблуках она направилась к своей «Тойоте» под навесом. А дождь хлестал по асфальту крупными каплями.
И тут она увидела: прямо под колесом — крохотный серый котёнок.
Сердце дрогнуло. Вспомнилось детство. Как она, маленькая, плакала и умоляла маму оставить найденного котёнка. А мама говорила:
— Нечего тебе отвлекаться. Будешь большим человеком.
Она и стала. Квартира — есть. Машина — есть. Должность — выше некуда. Но дома — тишина. Ни живой души.
И Кыся, не думая, шагнула в лужу. Присела. Подняла мокрого котёнка и прижала к своей кофточке от Dior. Макияж — потёк. Волосы — прилипли. Туфли — испорчены. Всё пропало. И было… неважно.
Она обернулась, не зная, что делать. И вдруг — рядом в лужу ступили мужские ботинки.
— У меня есть полотенце, — сказал он. — Пойдёмте в цех. У меня там коморка.
Он взял котёнка. В коморке они разделись: он — куртку, она — мокрую кофточку. Инженер вытер котёнка махровым полотенцем.
— Я возьму его, — сказал он. — Не волнуйтесь, я позабочусь.
— С чего бы это? — буркнула она. — Это мой котёнок!
Он улыбнулся:
— Хорошо. Тогда я его вытру, накормлю — и отдам вам. Идёт?
Она кивнула. Пошла умыться в закутке. Когда вернулась — без макияжа, с влажными волосами — он посмотрел на неё внимательно:
— Вам так… намного лучше. Простите, не умею говорить комплименты.
Она засмеялась.
— Знаете что… Поможете мне устроить котёнка у меня дома? Я в этом не очень. А потом я вас подвезу. Зачем вам мокнуть?
Он согласился.
А дома… Ну что вы, дамы и господа, какие пошлые вопросы! Что было дальше?
Любовь была. И немножко разврата. Совсем капельку. Но — до самого утра. И без хлеба. Как ей и хотелось.
А утром в головной офис вошла женщина. Лицо — знакомое, но осанка другая. Та же одежда — но сидит иначе. Без макияжа. С другими глазами. С теплом. С огоньком.
— Почему я раньше не обращал на неё внимания? — пробормотал один из сотрудников.
Через девять месяцев у них родилась девочка.
Так к чему это я?
Дождь, дамы и господа, может изменить многое. А может — котёнок виноват. А может… Чтобы в тебе увидели человека, надо смыть боевую раскраску.
Не знаю.
Но знаю точно: иногда всё начинается с дождя.
Автор: Олег Бондаренко-Транский
7
Автор: Цунами_в_Носочках
Вчера в 23:24