Герой не твоего романа. - Дневник Накурили_тут
Распаханные мелом золотые города,
Присыпанные солью рыбьи тротуары,
Где слева темная глубокая вода,
А справа вытоптанные чернью бары.
В таких местах живешь как оцелот:
Торгуешь взглядами и хищною улыбкой,
Измазанный помадой вытираешь рот,
Скользишь по жизни под айфон и скрипку.
Здесь входишь в комнаты и остаешься жив,
Ценою выдоха во тьму чужих предметов,
И время устремляется за выдохом в отрыв
Смещая тень (касанием) распоротых секретов.
Разлитый в стеклах и туманных зеркалах,
Вечерний свет накапливается ртутью в шторах.
Ты смотришь на часы и отражаешься в часах,
На фоне стынущего зарева на черных кронах.
Герой эпохи победивших мрамор продавцов,
Приобретавших лучшее в любом из нас за налик,
Отравленный параграфами мудрых мертвецов,
Закованный в январь твой избранный любовник;
Он уклоняется от слов - предпочитая темноту -
И порнографию на кабельных каналах;
Он остается там, куда я больше не войду,
На свет таращиться, глотая лагер в интервалах.
Так радиопотоки гаснут с шумом в простынях,
Шуршат помехами как депутатский в носоглотке,
Царапают мелодию, крошатся на гнилых зубах,
И остывают как прощальный взгляд на общей фотке;
Последний раз всегда труднее крайних выходных,
Где ищешь выход из тоски как вика телефон по пьяни,
И выгораешь медленно, до равнодушия чужих,
До отвращения к срезанным ногтям на краю ванной.
В такие дни, когда нас неотвязно настигает смерть,
И скрыться некуда от гложущей под ребрами печали
Идешь туда один, где ночью можно пить и петь,
Туда где вместе вы лонг-айлендами что-то отмечали.
В пространстве замкнутом, где рикошетят голоса,
От красных стен и мраморной столешницы на баре,
Ты пьешь один, и ждешь чумы и апокалипсиса
Но мысли сладкие растают в утреннем кошмаре.
Судьба не складывается с той, что вызвала такси -
На заднем охнувшей, когда он влез под юбку,
Эфир фонит и возвращает к слогану «соси» -
Девизу прошлых отношений и плохой покупки.
Куда не ехать - только не к себе домой,
И вот ты у другой, и в общем-то скучаешь,
А эта дура говорит тебе уже «ты - мой»,
Пытается раздеться, но ты раньше засыпаешь.
В пять тридцать пять начнет светать в москве.
Ты дом покинешь - без яичницы и квеста в ванной -
Щелчком спасения красный свет погаснет в голове,
(воспоминаний) будто след в земле обетованной.
Идешь один на поиск станции наземного метро,
Как заблудившись в детстве, навигатор не включая,
Выходишь на платформу где всегда светло,
Тоннельный ветер указатели над головой качает .
Другие комнаты, другие голоса привидятся ему,
Когда он вновь заснет и поезд двинется вперед:
(у большинства московских станций нет лица,
Но, между нами говоря, кого это теперь ****?)
Считая станции, не открывая до конечной глаз,
Он путешествует, пока вокруг бушут море -
И думать нечего, и слушать стальной лязг,
Душеспасительней, чем бабьи разговоры
Павел Бельдюгов
22
Присыпанные солью рыбьи тротуары,
Где слева темная глубокая вода,
А справа вытоптанные чернью бары.
В таких местах живешь как оцелот:
Торгуешь взглядами и хищною улыбкой,
Измазанный помадой вытираешь рот,
Скользишь по жизни под айфон и скрипку.
Здесь входишь в комнаты и остаешься жив,
Ценою выдоха во тьму чужих предметов,
И время устремляется за выдохом в отрыв
Смещая тень (касанием) распоротых секретов.
Разлитый в стеклах и туманных зеркалах,
Вечерний свет накапливается ртутью в шторах.
Ты смотришь на часы и отражаешься в часах,
На фоне стынущего зарева на черных кронах.
Герой эпохи победивших мрамор продавцов,
Приобретавших лучшее в любом из нас за налик,
Отравленный параграфами мудрых мертвецов,
Закованный в январь твой избранный любовник;
Он уклоняется от слов - предпочитая темноту -
И порнографию на кабельных каналах;
Он остается там, куда я больше не войду,
На свет таращиться, глотая лагер в интервалах.
Так радиопотоки гаснут с шумом в простынях,
Шуршат помехами как депутатский в носоглотке,
Царапают мелодию, крошатся на гнилых зубах,
И остывают как прощальный взгляд на общей фотке;
Последний раз всегда труднее крайних выходных,
Где ищешь выход из тоски как вика телефон по пьяни,
И выгораешь медленно, до равнодушия чужих,
До отвращения к срезанным ногтям на краю ванной.
В такие дни, когда нас неотвязно настигает смерть,
И скрыться некуда от гложущей под ребрами печали
Идешь туда один, где ночью можно пить и петь,
Туда где вместе вы лонг-айлендами что-то отмечали.
В пространстве замкнутом, где рикошетят голоса,
От красных стен и мраморной столешницы на баре,
Ты пьешь один, и ждешь чумы и апокалипсиса
Но мысли сладкие растают в утреннем кошмаре.
Судьба не складывается с той, что вызвала такси -
На заднем охнувшей, когда он влез под юбку,
Эфир фонит и возвращает к слогану «соси» -
Девизу прошлых отношений и плохой покупки.
Куда не ехать - только не к себе домой,
И вот ты у другой, и в общем-то скучаешь,
А эта дура говорит тебе уже «ты - мой»,
Пытается раздеться, но ты раньше засыпаешь.
В пять тридцать пять начнет светать в москве.
Ты дом покинешь - без яичницы и квеста в ванной -
Щелчком спасения красный свет погаснет в голове,
(воспоминаний) будто след в земле обетованной.
Идешь один на поиск станции наземного метро,
Как заблудившись в детстве, навигатор не включая,
Выходишь на платформу где всегда светло,
Тоннельный ветер указатели над головой качает .
Другие комнаты, другие голоса привидятся ему,
Когда он вновь заснет и поезд двинется вперед:
(у большинства московских станций нет лица,
Но, между нами говоря, кого это теперь ****?)
Считая станции, не открывая до конечной глаз,
Он путешествует, пока вокруг бушут море -
И думать нечего, и слушать стальной лязг,
Душеспасительней, чем бабьи разговоры
Павел Бельдюгов
22
Автор: Накурили_тут
19 Янв 2023 в 19:19