Выдержка N9 (последняя) - Дневник Котяврик
Вот и ты, Люсьен, пожелтевшая фотография
в медальоне перед глазами памяти. Ты
улыбаешься, насвистываешь. Ты тоже
оплакивал не свою, а мою смерть и мучился
не оттого, что погружаешься во тьму, а
оттого, что больше мы не взглянем друг на
друга? Что остается от жизни, прожитой
вместе, когда оба мертвы? У меня сегодня
странное чувство, будто я предаю тебя.
Умирая, я как будто окончательно убиваю
тебя. Так, значит, надо пережить еще и это:
не только расставание с живыми, но и
убийство мертвых, что жили только в нас. И
все-таки ты улыбаешься, Люсьен, ты
насвистываешь, что ж, улыбнусь и я. Я очень
любила тебя и потому, наверное, заслужила
покой. Мы с тобой будем мирно спать на
маленьком кладбище в нашей деревне.
Издалека будет доноситься плеск реки. У нас
ловят плотву по весне и еще пескарей.
Прибегут ребятишки и будут играть и
кричать. А на закате зазвенят колокола.
И вы, Какуро, дорогой Какуро, вы заставили
меня поверить, что чудо камелий доступно и
мне… О вас я думаю сегодня вскользь; за
несколько недель ключа не подберешь, я
знаю вас лишь как небесного посланца, вы –
чудесный бальзам, избавляющий от
неумолимой судьбы. Могло ли между нами
быть что-то еще? Как знать… Сердце у меня
сжимается от этой мысли. Что, если бы?..
Что, если бы и дальше я могла смеяться,
говорить и плакать с вами? Тогда бы я
отмыла добела запятнанные годы, и наша
неправдоподобная любовь вернула бы
Лизетте честь. Как жаль, что этому не быть…
Вот вы уже растворяетесь в темноте, мы
больше никогда не увидимся, и мне
приходится смириться: я так и не узнаю, что
готовила мне судьба…Вот это и значит
умирать? Так неприглядно? И сколько еще
времени мне ждать?А может, вечность, раз
конца все нет?
Палома, девочка моя.Я говорю с тобой. С
тобой последней.Палома, девочка моя.У
меня не было детей, так уж вышло. И я об
этом никогда не горевала. Но если бы была у
меня дочь, то только ты. И я молю всеми
силами о том, чтоб оправдались все
надежды, которые ты подаешь.Вдруг –
озарение.Да-да, я вижу твое личико,
серьезное и чистое, твои очки в розовой
оправе, вижу, как ты привычно теребишь
край жилета, как смотришь прямо и открыто,
как ласково ты говоришь с котом, будто бы
он тебе ответит. И у меня текут слезы –
невидимые. Я плачу от радости про себя. Не
знаю, что видят зеваки, склонившиеся надо
мной.Но в душе у меня светит солнце.
Как можно судить о ценности прожитой
жизни? Палома как-то сказала: важно не то,
как ты умер, а что ты делал перед смертью.
Что же я делала перед смертью? Ответ уже
написан в сердце.Так что же?Я нашла своих
ближних и готовилась их полюбить.После
пятидесяти четырех лет душевного
одиночества, скрашенного лишь нежностью
Люсьена, который был только моей
собственной смиренной тенью; пятидесяти
четырех лет игры в прятки и тайных
восторгов рассудка-затворника; после
пятидесяти четырех лет ненависти к миру и
касте, на которой я вымещала свои мелкие
обиды; пятидесяти четырех лет пустыни, в
которой никого и никогда не было со мною
рядом, вдруг появились:Верная Мануэла.И
Какуро.И Палома, родная душа.Мои
камелии.Мне так хотелось бы выпить с вами
на прощание нашу последнюю чашку чая.
Но вот еще одно явление – веселый кокер
пробежал, с болтающимися ушами и
высунутым языком. Глупо, но я опять
рассмеялась. Счастливо оставаться, Нептун.
Ты мне никто, забавный песик, да и все –
наверное, перед смертью мы уже не очень-
то владеем своими мыслями. Похоже, ты
последний, о ком я успею подумать. И если в
этом есть какой-то смысл, то я его не
понимаю.
Нет-нет!Еще одна картинка.Как странно. Я
совсем не вижу лиц…Июнь, начало лета.
Часов семь вечера. В деревенской церкви
звонят колокола. Я вижу сгорбленную спину
отца, его напряженные руки, он копает
землю. Солнце клонится к закату. Отец
выпрямляется, вытирает рукавом пот со лба
и направляется к дому.Труды окончены.
Скоро девять часов.Я умираю в мире и
покое.
Изм. Котяврик (20 Окт 2019 в 02:31)
2
в медальоне перед глазами памяти. Ты
улыбаешься, насвистываешь. Ты тоже
оплакивал не свою, а мою смерть и мучился
не оттого, что погружаешься во тьму, а
оттого, что больше мы не взглянем друг на
друга? Что остается от жизни, прожитой
вместе, когда оба мертвы? У меня сегодня
странное чувство, будто я предаю тебя.
Умирая, я как будто окончательно убиваю
тебя. Так, значит, надо пережить еще и это:
не только расставание с живыми, но и
убийство мертвых, что жили только в нас. И
все-таки ты улыбаешься, Люсьен, ты
насвистываешь, что ж, улыбнусь и я. Я очень
любила тебя и потому, наверное, заслужила
покой. Мы с тобой будем мирно спать на
маленьком кладбище в нашей деревне.
Издалека будет доноситься плеск реки. У нас
ловят плотву по весне и еще пескарей.
Прибегут ребятишки и будут играть и
кричать. А на закате зазвенят колокола.
И вы, Какуро, дорогой Какуро, вы заставили
меня поверить, что чудо камелий доступно и
мне… О вас я думаю сегодня вскользь; за
несколько недель ключа не подберешь, я
знаю вас лишь как небесного посланца, вы –
чудесный бальзам, избавляющий от
неумолимой судьбы. Могло ли между нами
быть что-то еще? Как знать… Сердце у меня
сжимается от этой мысли. Что, если бы?..
Что, если бы и дальше я могла смеяться,
говорить и плакать с вами? Тогда бы я
отмыла добела запятнанные годы, и наша
неправдоподобная любовь вернула бы
Лизетте честь. Как жаль, что этому не быть…
Вот вы уже растворяетесь в темноте, мы
больше никогда не увидимся, и мне
приходится смириться: я так и не узнаю, что
готовила мне судьба…Вот это и значит
умирать? Так неприглядно? И сколько еще
времени мне ждать?А может, вечность, раз
конца все нет?
Палома, девочка моя.Я говорю с тобой. С
тобой последней.Палома, девочка моя.У
меня не было детей, так уж вышло. И я об
этом никогда не горевала. Но если бы была у
меня дочь, то только ты. И я молю всеми
силами о том, чтоб оправдались все
надежды, которые ты подаешь.Вдруг –
озарение.Да-да, я вижу твое личико,
серьезное и чистое, твои очки в розовой
оправе, вижу, как ты привычно теребишь
край жилета, как смотришь прямо и открыто,
как ласково ты говоришь с котом, будто бы
он тебе ответит. И у меня текут слезы –
невидимые. Я плачу от радости про себя. Не
знаю, что видят зеваки, склонившиеся надо
мной.Но в душе у меня светит солнце.
Как можно судить о ценности прожитой
жизни? Палома как-то сказала: важно не то,
как ты умер, а что ты делал перед смертью.
Что же я делала перед смертью? Ответ уже
написан в сердце.Так что же?Я нашла своих
ближних и готовилась их полюбить.После
пятидесяти четырех лет душевного
одиночества, скрашенного лишь нежностью
Люсьена, который был только моей
собственной смиренной тенью; пятидесяти
четырех лет игры в прятки и тайных
восторгов рассудка-затворника; после
пятидесяти четырех лет ненависти к миру и
касте, на которой я вымещала свои мелкие
обиды; пятидесяти четырех лет пустыни, в
которой никого и никогда не было со мною
рядом, вдруг появились:Верная Мануэла.И
Какуро.И Палома, родная душа.Мои
камелии.Мне так хотелось бы выпить с вами
на прощание нашу последнюю чашку чая.
Но вот еще одно явление – веселый кокер
пробежал, с болтающимися ушами и
высунутым языком. Глупо, но я опять
рассмеялась. Счастливо оставаться, Нептун.
Ты мне никто, забавный песик, да и все –
наверное, перед смертью мы уже не очень-
то владеем своими мыслями. Похоже, ты
последний, о ком я успею подумать. И если в
этом есть какой-то смысл, то я его не
понимаю.
Нет-нет!Еще одна картинка.Как странно. Я
совсем не вижу лиц…Июнь, начало лета.
Часов семь вечера. В деревенской церкви
звонят колокола. Я вижу сгорбленную спину
отца, его напряженные руки, он копает
землю. Солнце клонится к закату. Отец
выпрямляется, вытирает рукавом пот со лба
и направляется к дому.Труды окончены.
Скоро девять часов.Я умираю в мире и
покое.
Изм. Котяврик (20 Окт 2019 в 02:31)
2
Автор: Котяврик
20 Окт 2019 в 02:24