Одиночество - Дневник SereGa1980
ОДИНОЧЕСТВО
Как стыдно одному
ходить в кинотеатры
без друга, без подруги,
без жены,
где так сеансы все
коротковаты
и так их ожидания
длинны!
Как стыдно -
в нервной замкнутой
войне
с насмешливостью
парочек в фойе
жевать, краснея, в
уголке пирожное,
как будто что-то в этом
есть порочное...
Мы,
одиночества стесняясь,
от тоски
бросаемся в какие-то
компании,
и дружб никчемных
обязательства
кабальные
преследуют до гробовой
доски.
Компании нелепо
образуются -
в одних все пьют да
пьют,
не образумятся.
В других все заняты
лишь тряпками и
девками,
а в третьих -
вроде спорами
идейными,
но приглядишься -
те же в них черты...
Разнообразные формы
суеты!
То та,
то эта шумная
компания...
Из скольких я успел
удрать -
не счесть!
Уже как будто в новом
был капкане я,
но вырвался,
на нем оставив шерсть.
Я вырвался!
Ты спереди, пустынная
свобода...
А на черта ты нужна!
Ты милая,
но ты же и постылая,
как нелюбимая и верная
жена.
А ты, любимая?
Как поживаешь ты?
Избавилась ли ты от
суеты;
И чьи сейчас глаза твои
раскосые
и плечи твои белые
роскошные?
Ты думаешь, что я,
наверно, мщу,
что я сейчас в такси
куда-то мчу,
но если я и мчу,
то где мне высадиться?
Ведь все равно мне от
тебя не высвободиться!
Со мною женщины в
себя уходят,
чувствуя,
что мне они сейчас такие
чуждые.
На их коленях головой
лежу,
но я не им -
тебе принадлежу...
А вот недавно был я у
одной
в невзрачном домике на
улице Сенной.
Пальто повесил я на
жалкие рога.
Под однобокой елкой
с лампочками
тускленькими,
посвечивая беленькими
туфельками,
сидела женщина,
как девочка, строга.
Мне было так легко
разрешено
приехать,
что я был самоуверен
и слишком упоенно
современен -
я не цветы привез ей,
а вино.
Но оказалось все -
куда сложней...
Она молчала,
и совсем сиротски
две капельки
прозрачных -
две сережки
мерцали в мочках
розовых у ней.
И, как больная, глядя
так невнятно
И, поднявши тело
детское свое,
сказала глухо:
"Уходи...
Не надо...
Я вижу -
ты не мой,
а ты - ее..."
Меня любила девочка
одна
с повадками
мальчишескими дикими,
с летящей челкой
и глазами-льдинками,
от страха
и от нежности бледна.
В Крыму мы были.
Ночью шла гроза,
и девочка
под молниею магнийной
шептала мне:
"Мой маленький!
Мой маленький!" -
ладонью закрывая мне
глаза.
Вокруг все было жутко
и торжественно,
и гром,
и моря стон глухонемой,
и вдруг она,
полна прозренья
женского,
мне закричала:
"Ты не мой!
Не мой!"
Прощай, любимая!
Я твой
угрюмо,
верно,
и одиночество -
всех верностей верней.
Пусть на губах моих не
тает вечно
прощальный снег от
варежки твоей.
Спасибо женщинам,
прекрасным и
неверным,
за то,
что это было все
мгновенным,
за то,
что их "прощай!" -
не "до свиданья!",
за то,
что, в лживости так
царственно горды,
даруют нам блаженные
страданья
и одиночества
прекрасные плоды.
Е.Евтушенко, 1959
11
Как стыдно одному
ходить в кинотеатры
без друга, без подруги,
без жены,
где так сеансы все
коротковаты
и так их ожидания
длинны!
Как стыдно -
в нервной замкнутой
войне
с насмешливостью
парочек в фойе
жевать, краснея, в
уголке пирожное,
как будто что-то в этом
есть порочное...
Мы,
одиночества стесняясь,
от тоски
бросаемся в какие-то
компании,
и дружб никчемных
обязательства
кабальные
преследуют до гробовой
доски.
Компании нелепо
образуются -
в одних все пьют да
пьют,
не образумятся.
В других все заняты
лишь тряпками и
девками,
а в третьих -
вроде спорами
идейными,
но приглядишься -
те же в них черты...
Разнообразные формы
суеты!
То та,
то эта шумная
компания...
Из скольких я успел
удрать -
не счесть!
Уже как будто в новом
был капкане я,
но вырвался,
на нем оставив шерсть.
Я вырвался!
Ты спереди, пустынная
свобода...
А на черта ты нужна!
Ты милая,
но ты же и постылая,
как нелюбимая и верная
жена.
А ты, любимая?
Как поживаешь ты?
Избавилась ли ты от
суеты;
И чьи сейчас глаза твои
раскосые
и плечи твои белые
роскошные?
Ты думаешь, что я,
наверно, мщу,
что я сейчас в такси
куда-то мчу,
но если я и мчу,
то где мне высадиться?
Ведь все равно мне от
тебя не высвободиться!
Со мною женщины в
себя уходят,
чувствуя,
что мне они сейчас такие
чуждые.
На их коленях головой
лежу,
но я не им -
тебе принадлежу...
А вот недавно был я у
одной
в невзрачном домике на
улице Сенной.
Пальто повесил я на
жалкие рога.
Под однобокой елкой
с лампочками
тускленькими,
посвечивая беленькими
туфельками,
сидела женщина,
как девочка, строга.
Мне было так легко
разрешено
приехать,
что я был самоуверен
и слишком упоенно
современен -
я не цветы привез ей,
а вино.
Но оказалось все -
куда сложней...
Она молчала,
и совсем сиротски
две капельки
прозрачных -
две сережки
мерцали в мочках
розовых у ней.
И, как больная, глядя
так невнятно
И, поднявши тело
детское свое,
сказала глухо:
"Уходи...
Не надо...
Я вижу -
ты не мой,
а ты - ее..."
Меня любила девочка
одна
с повадками
мальчишескими дикими,
с летящей челкой
и глазами-льдинками,
от страха
и от нежности бледна.
В Крыму мы были.
Ночью шла гроза,
и девочка
под молниею магнийной
шептала мне:
"Мой маленький!
Мой маленький!" -
ладонью закрывая мне
глаза.
Вокруг все было жутко
и торжественно,
и гром,
и моря стон глухонемой,
и вдруг она,
полна прозренья
женского,
мне закричала:
"Ты не мой!
Не мой!"
Прощай, любимая!
Я твой
угрюмо,
верно,
и одиночество -
всех верностей верней.
Пусть на губах моих не
тает вечно
прощальный снег от
варежки твоей.
Спасибо женщинам,
прекрасным и
неверным,
за то,
что это было все
мгновенным,
за то,
что их "прощай!" -
не "до свиданья!",
за то,
что, в лживости так
царственно горды,
даруют нам блаженные
страданья
и одиночества
прекрасные плоды.
Е.Евтушенко, 1959
11
Автор: SereGa1980
31 Окт 2018 в 22:25