осторожно. много текста. ч.1 - Дневник Mima
Любовь как случайная жизнь.
*****
Дмитрий Воденников о том, почему не стоит бояться сильных чувств.
*****
«Приедается всё, лишь тебе не дано примелькаться», — написал Пастернак про море.
Цветаева была, как всегда, более категорична. Мечтала увидеть свободную стихию, как увидел ее Пушкин, стоявший на романтическом берегу (невероятно глупая картинка: Айвазовский живописал Пушкина на скале, скалу грызут волны, Пушкин, поправ твердь, отставил ручку со шляпкой, видимо, что-то декламирует — не веселый хулиган, безобразник и фрондер, а какой-то, прости господи, томный Бальмонт «Хочу быть дерзким»
. Вместо всего этого великолепия в реальности Цветаева увидела серую полоску воды, скучную черную приземистую скалу с высоким торчком железной палки, которую к тому же зовут «лягушкой».
Серо-черная амфибия, проштрафившаяся царевна, представительница земноводных..
Была разочарована.
— Моря я с той первой встречи никогда не полюбила, — написала она. — Я постепенно, как все, научилась им пользоваться и играть в него: собирать камешки и в нем плескаться — точь-в-точь как юноша, мечтающий о большой любви, постепенно научается пользоваться случаем.
Теперь и море ей не угодило! Скажите, пожалуйста, какая цаца. Мужчин упрекала, Софье Парнок писала «вам было лень вставать из кресел» (а чё, в креслах удобненько! — при нашей-то погоде), хотела, чтоб друзьям швырнули в лицо проклятье про неподаренное розовое платье (с зеленым бантом, наверное, как у той чеховской героини), хозяев, у которых жила из милости, просила не хлопать дверьми.
В общем, вела себя сама как взбесившееся недолюбленное море.
С другой стороны, я ее понимаю. Я, например, первый раз море увидел в шторм. Но от этого больше его не полюбил.
Композиция моего разочарования была следующей.
Бабушка в виде Пушкина стояла на бушующем берегу. В закрытом советском купальнике, сером и скучном, как вся наша жизнь, на сиротском геленджикском пляже. Не могла войти в воду. Радостно вскрикивала. Я жался сзади. А вода в ненависти к нам — бледным московским людям — швыряла гальку на прохладный почему-то песок. В небе висели свинцовые тучи. А ведь нам обещали жару, черноморский переизбыток солнца, фрукты, настоящий, заслуженный размеренной однообразной жизнью, долгой московской зимой и тощей среднерусской весною курорт!
— Деточка! — сказала бабушка. — Посмотри! Вот, вот она, свободная стихия! Вот тут она впервые пред тобой! Вдруг катит волны голубые! И блещет гордою красой!
26
*****
Дмитрий Воденников о том, почему не стоит бояться сильных чувств.
*****
«Приедается всё, лишь тебе не дано примелькаться», — написал Пастернак про море.
Цветаева была, как всегда, более категорична. Мечтала увидеть свободную стихию, как увидел ее Пушкин, стоявший на романтическом берегу (невероятно глупая картинка: Айвазовский живописал Пушкина на скале, скалу грызут волны, Пушкин, поправ твердь, отставил ручку со шляпкой, видимо, что-то декламирует — не веселый хулиган, безобразник и фрондер, а какой-то, прости господи, томный Бальмонт «Хочу быть дерзким»
. Вместо всего этого великолепия в реальности Цветаева увидела серую полоску воды, скучную черную приземистую скалу с высоким торчком железной палки, которую к тому же зовут «лягушкой».Серо-черная амфибия, проштрафившаяся царевна, представительница земноводных..
Была разочарована.
— Моря я с той первой встречи никогда не полюбила, — написала она. — Я постепенно, как все, научилась им пользоваться и играть в него: собирать камешки и в нем плескаться — точь-в-точь как юноша, мечтающий о большой любви, постепенно научается пользоваться случаем.
Теперь и море ей не угодило! Скажите, пожалуйста, какая цаца. Мужчин упрекала, Софье Парнок писала «вам было лень вставать из кресел» (а чё, в креслах удобненько! — при нашей-то погоде), хотела, чтоб друзьям швырнули в лицо проклятье про неподаренное розовое платье (с зеленым бантом, наверное, как у той чеховской героини), хозяев, у которых жила из милости, просила не хлопать дверьми.
В общем, вела себя сама как взбесившееся недолюбленное море.
С другой стороны, я ее понимаю. Я, например, первый раз море увидел в шторм. Но от этого больше его не полюбил.
Композиция моего разочарования была следующей.
Бабушка в виде Пушкина стояла на бушующем берегу. В закрытом советском купальнике, сером и скучном, как вся наша жизнь, на сиротском геленджикском пляже. Не могла войти в воду. Радостно вскрикивала. Я жался сзади. А вода в ненависти к нам — бледным московским людям — швыряла гальку на прохладный почему-то песок. В небе висели свинцовые тучи. А ведь нам обещали жару, черноморский переизбыток солнца, фрукты, настоящий, заслуженный размеренной однообразной жизнью, долгой московской зимой и тощей среднерусской весною курорт!
— Деточка! — сказала бабушка. — Посмотри! Вот, вот она, свободная стихия! Вот тут она впервые пред тобой! Вдруг катит волны голубые! И блещет гордою красой!
26
Автор: Mima
12 Фев 2017 в 02:49